Эрик Арутюнян: "Хочу быть в топ-50, чтобы играть на больших турнирах"

Так получилось, что белорусский теннис более известен представительницами прекрасного пола. Арина Соболенко, Виктория Азаренко, Александра Саснович стабильно выступают на лучших мировых турнирах, а вот у мужчин это получается не так часто. Однако, перспективных белорусов в теннисе хватает, просто нужно подождать, пока они выйдут на новый уровень. Эрик Арутюнян — один из самых интересных молодых теннисистов нашей страны. Sport5.by встретился с Эриком и поговорил о спорте, отношениях, организации теннисных турниров, армянах, а также о главных целях на будущее.

— Расскажи, как ты пришел в теннис? Почему стал этим заниматься?

— Это решение моего отца. Жил недалеко от центра Максима Мирного. Мой папа — фанат тенниса. Решил меня отвезти на тренировки, мне тогда была около пяти с половиной лет.

— Твой папа чистый армянин? Расскажи про вашу семью.

— Да. У меня разнокровная семья. Мама белоруска, наполовину даже полька. Отец — чистый армянин. Так что смело считаю себя наполовину армянином.

— Чем занимаются твои родители?

— У них кондитерский цех.

— Если есть кондитерский цех, значит, у тебя есть соблазн кушать много сладкого?

— Уже нет. Я в 10–12 лет столько съел сладостей, что сейчас не хочется.

— Говорят, что теннис — очень дорогой вид спорта. Так ли это?

— Да, это 100 % так. Чтобы ездить на турниры, нужны большие деньги: перелет, отель. Нужно тратить на тренера, платить зарплату и тому подобное. Так что без поддержки родителей и федерации здесь не обойтись.

— Когда дети занимаются спортом, это же решение родителей?

— Конечно, а некоторые родители говорят, что в 6–7 лет ребенок не хочет ходить и перестает заниматься. А что, ребенок часто говорит, что он в школу хочет? Не перестает от этого ходить ведь туда. До лет 10–11 надо заставлять ребенка. Возможно, он не будет хотеть, но его надо мотивировать посещать тренировки. Когда более-менее осознанный возраст наступает, он понимает, нравится или нет. Вот тогда, может быть, решать. Но уверен, что ребенку понравится, как и мне, когда начнутся турниры. Потому что до лет десяти я на них практически не играл. И мне не нравилось. В чем прикол? Приходи, мяч подкидывай. Вот когда начались какие-то турниры, чемпионат страны, начал кайфовать.

— Получается, что это желание твоего отца, чтобы ты стал теннисистом?

— Ну да, получается так.

— Сейчас, может быть, на твои турниры кто-то из близких приезжает или смотрят в интернете?

— В интернете, с армянской стороны много кто следит.

— У тебя есть родственники в Армении?

— Да, очень много, даже во всем мире.

— Все знают, что ты профессиональный спортсмен?

— Да, это классно. Когда играл Кубок Дэвиса в Аргентине, очень много людей смотрели. Посол Армении в Аргентине мне позвонил и прислал пару сувениров. Классно быть армянином, они есть по всему миру. В Аргентине одна армянская журналистка нашла меня, писала мне по поводу интервью.

— Есть семьи, где очень сильны культурные традиции. У вас такое присутствует?

— Нет, у меня ведь мама белоруска. Много родственников говорили, что должен жениться только на армянке. Но моя мама белоруска — у меня такого точно не будет. Отец с молодости жил в России, потом в Беларуси. У него менталитет с армянского уже поменялся на белорусский.

— Как ты считаешь, культурные традиции должны храниться, или нужно жить по тем устоям, которые есть в твоей стране?

— Конечно, должна быть какая-то частичка, особенно если есть родственники. У меня больше традиций белорусских. Не знаю армянского языка, там не жил. Но все равно частичка во мне есть. Приезжаю к родственникам, у них другие традиции.

— Сейчас ты уже профессионал, расскажи про свой старт. Многие теннисисты тренируются в Испании, за границей.

— Для меня профессионал — это когда начинаешь зарабатывать ATP-очки. Но, так как ездишь на турниры, деньги все время тратятся, начиная уже с десяти лет. До этого возраста расходы минимальные. Родители, чьи дети сейчас занимаются теннисом, должны понять, что после десятилетнего возраста затраты будут еще больше.

— Вряд ли первое время спортсменам помогает федерация, все идет только за счет родителей.

— Слава богу, что наша федерация и министерство нам помогают. Ребятам из сборной стараются оплачивать все расходы. Когда я был в составе национальной сборной, федерация и министерство мне оплачивали 80 % турниров, на которые ездил. Если есть результат, уверен, что страна поможет.

— Во время матча можно общаться с соперником? Подкалывать как-нибудь?

— Получается так, что 80 % игроков — ребята, которых знаю. Ничего страшного, если мы перекинемся парой слов во время игры. Ничего грубого не говорим. Что-то соперник сказал, что-то я. После игры свободно можем поговорить.

— Многие теннисисты во время матчей срываются на тренера. Делаешь ли ты также?

— У каждого индивидуально. Кто-то держит в себе, кто-то выплескивает накопившееся напряжение. Чаще всего, мне кажется, игроки срываются на тренеров, которых знают долго, с которыми работают по несколько лет. Я вообще так не делаю, не позволил бы себе такого. Да, могу что-то сказать повышенным тоном, но это нормально, это эмоции.

— Расскажи подробнее про выкрики во время матча.

— Конечно, для каждого по-разному. Некоторые за счет этого теряют какие-то силы, энергию, начинают направлять себя в ненужное русло. Некоторые ходят полуспящие, и этими криками начинают себя заводить, начинают как-то играть, чтобы показать себя.

— Давай по эмоциональной составляющей. Допустим, когда теннисист во время игры кричит, зачем он это делает?

— Во время ударов? Или между розыгрышей?

— Нет, во время ударов.

— Во время ударов меня тренер учит дышать, потому что ты направляешь силы.

— Это для дыхания?

— Да. Люди, которые не понимают в теннисе, но ходят в тренажерный зал, тоже там учатся выдыхать, потому что так правильно. Бывают моменты, когда тебе зажимает во время матча, и с выдохом ты можешь чувствовать себя более расслабленным.

— Постоянные крики — это не визитная карточка теннисиста, не товарный знак?

— Нет, это точно не знак товарный. Когда тяжело, так легче дышать. Ты так направляешь силы в нужное русло.

— Какие у тебя мысли, эмоции во время игры, когда ничего не получается?

— В первую очередь, мне кажется, жалею. Почему именно в этот момент не получается, когда нужно? У меня такие эмоции. Но со временем научился с этим справляться, потому что понимаешь, что было, то было. Тебе нужно настраиваться на следующий розыгрыш. Не идёт — надо расслабляться, вспоминать, что у тебя получается лучше всего. Использовать вот это. Может, ничего не придумывать. Лишний раз играть надёжно.

— Как ты оценишь состояние белорусского тенниса на сегодняшний день?

— В женском теннисе не вижу никаких вопросов. У девушек сразу несколько игроков в первой сотне. За женский не нужно переживать. А за мужской, может быть, стоит: в топ-200 ни одного игрока, но у нас есть молодые теннисисты. Учитывая нынешний спорт, себя и Даню Остапенкова считаю молодыми игроками. Потому что сейчас мало теннисистов, которые выстреливают до 20 лет. Есть Руслан Костюкевич, с которым часто тренируюсь. Думаю, что он может что-то показать. Да, намного меньше пацанов, чем девочек. Может, жестко скажу, но в мужском теннисе конкуренция больше, из-за этого и возникает такая проблема.

— А почему тогда никого нет в топ-200? Если такая сильная конкуренция, значит, должны быть сильные теннисисты?

— Уверен, что Егор Герасимов должен войти в топ-200, так что белорус там будет. Илья Ивашко сейчас травмировался, долго не играл. Думаю, что, когда вернется, он полностью реабилитируется.

— Илья был в топ-100 в своё время.

— Да, когда он выиграл турнир ATP-250, помню, занимал 40-е место в рейтинге.

— Ты с Ивашко на связи, общаешься?

— Нет, мы теннисисты из разных поколений.

— Что вообще случилось с ним? Какая-то травма?

— Насколько знаю, у него что-то с бедром. Недавно в Минске предлагал мне потренироваться. Но я готовился к БРИКС, играл на харде, а он на грунте, у нас не получилось поиграть. Не знаю, вроде он начинает уже работать полностью, должен вернуться. Он еще молодой парень.

— У Егора Герасимова тоже был период, когда он не играл.

— Да, он морозил рейтинг. Не помню сколько, по-моему, морозишь рейтинг, у тебя есть девять турниров.

— Что значит “морозил”? Он замораживал, чтобы не упасть в рейтинге?

— Допустим, на данный момент ты 150-й номер рейтинга. У тебя случается травма, морозишь этот номер. И минимум через полгода можешь с этим рейтингом сыграть девять турниров. Тебе дают шанс вернуться. Вдруг у тебя травма серьезная. У многих они бывают, ну и что? Все погорело, тебе заново начинать разве?

— Cейчас Егор уже добавляет.

— Конечно, 100 %. Уже топ-250, по-моему. Думаю, скоро он попрет еще больше, дальше.

— А с Егором общаетесь?

— Да, вот с Егором работали много, потому что Илья Ивашко тренировался и жил в Испании, а Егор находится в Минске. Так что у нас была возможность вместе тренироваться, даже вместе играли турниры.

— Какие у тебя сейчас на ближайшее время планы?

— Сыграл чемпионат Беларуси, неделю тренировался и отправился в Китай. В прошлом году был там, очень мне понравилось. Да, там небольшие проблемы с погодой, очень жарко, влажно, но думаю, что справлюсь. Так что два турнира в Китае, в Астане и домой, там буду смотреть, что дальше. Еще не решил.

— Ты говорил о том, что цель на 2023-й год — войти в топ 600-700 и выиграть турниры.

— Пока не удалось, было только два финала: один в прошлом, один в этом году. К топ-700 я близок.

— Как тебе этот год?

— На самом деле он удачный. Может быть, по результатам мог быть лучше, но очень доволен своей игрой. Вижу, чем могу побеждать. Обыграл очень сильных соперников. Пару теннисистов, которые находятся в топ-500. В себя верю, не унываю.

— В Грузии ты в одном из поединков играл с братом Стефаноса Циципаса.

— Кстати, да. Вообще удивительно. Не знаю, техника не идентична, но очень похожа. Начиная со всех ударов. Одноручный бэкхэнд, форхэнд, подача очень похожа.

— Удалось пообщаться с парнем?

— Не разговаривали, он был со своей командой и тренерами, по УФП его готовит мама. Кстати, была возможность потренироваться, но что-то не получилось.

— Мама же у них тоже теннисистка.

— Была профессионалом, выступала за Россию.

— Что скажешь о наших топовых девчонках: Арине Соболенко, Виктории Азаренко, Александре Саснович?

— С Ариной не успел пересечься. Вика вообще в Минске, мне кажется, не бывает. С Сашей достаточно много тренировался, когда был младше. Даже один раз в этом году занимался. Классная девочка.

— Что скажешь об их игре?

— Конечно, смотрю, когда выступают наши девочки. Соболенко, мне кажется, когда играет, у нее лимит — это небо, его вообще нет. Она может выиграть у любого. Вика тоже может вернуться в топ-5. Если была первой, то еще раз точно сможет быть топ-1. Ну, Саша Саснович... Я, честно, не знаю, что сказать.

— Саша тоже входила в топ-100.

— Конечно, если постараться, у нее все получится. Все могут прыгнуть выше. С ней тренировался, она тоже играет невероятно. Тем более Саша тоже была в топ-50, она выигрывает классных теннисистов, можно посмотреть ее статистику. Если ты можешь одолеть топовых игроков, почему не можешь занять высокое место? Уверен, что она может. Знаю, у нее тренеры в последнее время менялись часто. Может, найдет наставника удобного, который сможет ее направить.

— С кем из топов мужской сетки когда-то удавалось спарринговать или тренироваться?

— Аслан Карацев, когда он тренировался в Минске. Было классно с ним поработать. Может быть, еще с кем-то пересекался.

— С Кареном Хачановым у тебя было фото.

— Да нет, я слишком малой был тогда. Был чемпионат Европы в Москве, попросил сфоткаться.

— Если уже Карена вспомнили, наверное, сейчас он один из самых топовых теннисистов с армянскими корнями.

— С армянскими корнями? Ну да, лучше нет. Знаю, есть два аргентинца, с ними играл. Два брата Абояна. Они, кстати, даже по-армянски говорят, в отличии от меня.

— Расскажи про фото с Кареном Хачановым.

— Мой бывший тренер, Дмитрий Жирмонт, познакомил с Кареном, потому что они примерно одни турниры играли, хорошие приятели. И вот я был на юниорским “Ролан Гарросе”, меня познакомил Дмитрий Васильевич с Кареном, так что удалось парой слов перекинуться.

— Какие у тебя были ощущения, когда ты приехал на “Ролан Гаррос”?

— Ощущения классные, но не очень в форме находился. До этого провел пару юниорских турниров, ничего не смог выиграть. Конечно, верил в себя, но все равно ожидания другие. Тем более сетка была очень сложной. В первом круге попал сразу на испанца, на грунте, и он тогда уже стоял в топ-500.

— А как атмосфера на турнире?

— Это очень классный опыт. Ты видишь, какие игроки, насколько все отличается, насколько они живут классной жизнью. Понимаешь, к чему тебе стремиться, заряжаешься, это вообще что-то нереальное. Но, кстати, вот больше всего, от чего зарядился, это, наверное, от Кубка Дэвиса в Аргентине. Это был сентябрь 2021-го года. Тот самый турнир, когда Остапенков обыграл Шварцмана.

— Может быть, удалось пообщаться с кем-то в Париже?

— Говорил с Кареном Хачановым. Они делают так, что раздевалка одна для юниоров и для мужиков. Вижу, чем занимаются игроки перед матчем. Это мне очень понравилось.

— Вспомни про матч в Аргентине на Кубке Дэвиса. Что там было интересного?

— Проиграл Гвидо Пелье. Мне кажется, слишком был юн, еще 16 лет было. Реально распереживался, не складывалось, тем более он такой опытный игрок. Знал, что мог больше показать, было очень обидно. Но все равно это очень классный урок. Помню, что на этом турнире зарядился на 3–4 месяца вперед.

— Сейчас у нас нет возможности играть такие международные матчи.

— Для теннисиста, прошу заметить, для России и Беларуси это вообще другое, потому что все страны, кроме этих, играют раз в полгода. Для нас это было очень классно, потому что последний раз, когда ездил куда-то со сборной, это была Мексика, Кубок Дэвиса, начало 2022-го года. Тем более, когда мы приехали, нас дисквалифицировали. То есть последний раз, когда реально играл, был 2021-й год. Для нас, теннисистов, это очень классно. Собраться в команду с капитаном, с доктором.

— Что думаешь об отстранении белорусов?

— Не понимаю: наших футболистов допускают. Честно, не знаю, что теннисисты такого сделали. Тем более, футболисты — это команда, это сборная. А теннис — это одиночный вид спорта. Да, понятно, ты едешь в команде, это другое. Не знаю, почему так. Жалко, конечно.

— Позиции международных федераций отличаются.

— Да, федерации решают. Тем более понимал, сколько опыта пропадает — это очень важно. Я ездил, столько получал уроков, а сейчас не ездит никто.

— Некоторые соперники не пожимают руки нашим теннисистам. Было ли у тебя такое?

— Да, но есть абсолютно разные люди. Не буду говорить имена, есть ребята, с которыми мы общаемся как с друзьями: потренировались, сходили покушать. А есть такие, которые не здороваются, хотя уже друг с другом играли. Кстати, вот руку пожимать — за это винить не надо, потому что им запрещает федерация. В случае, если они увидят, что кто-то россиянину или белорусу пожал руку, их могут дисквалифицировать дома. Все ребята разные.

— Общался с нашими топовыми теннисистами мужского разряда — Максом Мирным, Владимиром Волчковым?

— Нет, с Максимом Мирным не общался. Говорил с его отцом, потому что он все время был в академии, считал меня одним из лучших воспитанников школы. Бывает, его вижу, парой слов можем перекинуться. Не знаю, так получилось, когда перешел в дворец тенниса, Владимир Николаевич как раз в этот момент там перестал работать. Да, было пару моментов, его в Минске видел. Это было буквально две встречи.

— Вы встречаетесь с белорусской теннисисткой Аленой Фалей.

— Да, уже два с половиной года.

— То есть получается такая теннисная пара.

— Наверное, не знаю, как это называется правильно (смеётся).

— Ты можешь обсудить с Аленой свою игру, ее матчи?

— Часто прислушиваюсь к её советам, она — к моим. Она может делать мне замечания по игре, я ей тоже. Алена уже играла турниры высшей категории, она знает больше меня.

— Теннисисту в принципе тяжело устроить отношения, потому что вы постоянно двигаетесь. Получается, ты в одно место едешь, она в другое.

— Это очень тяжело. Тем более до этого мы могли как-то совмещать турниры, потому играли примерно одной категории, призового фонда, а сейчас перестали из-за того, что Алена начала выступать на турнирах посильнее. Слава богу, живем в одном городе, в Минске. Такая работа, что поделать.

— Способна ли Алена достичь определенных результатов?

— Уверен, что она способна, 100 %. Год назад Алена была в топ-700, сейчас она уже в топ-170. Не задерживается, все время идет выше, выше, выше. Ей 20 лет. Многие, кстати, уже говорят и рассказывают, что на турнирах ее тренеры видят и говорят: “Боже мой, ты так классно играешь, в следующем году точно будешь в сотке”.

Мне было бы тяжело иметь какие-то отношения с девушкой не теннисисткой, она меня не смогла бы понимать. Считаю, что теннисисты — это другие люди, у них все по-другому. Только теннисист может понять, насколько это сложно. Хотел бы, чтобы рядом был человек, который связан с этим спортом.

— Какие цели на ближайшее будущее ты ставишь?

— Ближайшая цель — поднять свой рейтинг, быть в топ-400–500, чтобы начать играть челленджеры. Недавно выступал на челленджере, там всё по-другому. Ты чувствуешь себя реально профессиональным теннисистом. Бывают фьючерсы, что такого нет ощущения. Так что ближайшая цель — начать играть челленджеры. Понятно, что могу сейчас поехать в Южную Америку, но хочется рейтинг такой, чтобы ездить на хорошие турниры.

— Как проходит регистрация на челленджеры?

— Челленджеры — это турниры ассоциации ATP. А вот все фьючерсы — ITF. Чтобы играть фьючерсы, заходишь на сайт, платишь 80 долларов в год, и заявляешься на турниры. А вот в ATP ты должен иметь очки, чтобы зарегистрироваться. Пишешь на почту и 250 долларов в год платишь. У тебя есть PlayerZone, так называется программа, и через нее все делаешь.

— На фьючерсах плохие условия организации?

— Конечно, бывает такое. Корты такие, что просто нереально на них играть. Ты не можешь нормально потренироваться, каждый раз дают мячи пятилетней давности. Много такого. Отель непонятно где, далеко. В матчах квалификации нет судей.

— Нет судей?

— Ходит смотрящий по кортам. Один сидит в офисе, и смотрящий вокруг кортов ходит. А челленджеры играешь, у тебя есть судья на вышке, супервайзер самый главный, есть линейный, есть болбои, хочешь воды — тебе принесут. Чувствуешь себя теннисистом, там есть трансляции, на фьючерсах не всегда такое присутствует.

— То есть мячи закончились — надо идти самому за новыми?

— Ладно, если говорить про основу фьючерсов, там смены мячей есть, но нет линейных, только один на вышке судья, болбоев нет. Ты все равно не чувствуешь себя классным игроком. На челленджерах все по-другому, видно, что для тебя стараются. Даже вывешивается какая-то реклама. Всегда есть трансфер от отеля до кортов. Отель бесплатно предоставляется.

— Какое покрытие тебе удобнее?

— Раньше для меня не было удобного. Я мог и на грунте хорошо играть, и на харде, но сейчас все-таки второе. Вот пришел к новому тренеру. Мы начали тренироваться и решили, что мне нужен всё-таки стиль активный, и он больше подходит под хард. Чаще начал использовать удар слева, забегать под правую и играть более плоско.

— Ты следишь за мужским топом. На кого похож? За кем-то нравится следить?

— Ни на кого не могу быть похожим, потому что они в таком топе, а я там. Но у кого-то могу что-то взять, мне нравится играть справа–слева, могу часто смотреть, брать от них что-то.

— Кто тебе больше нравится из топов?

— Тяжело сказать. Всех нравится смотреть. Не говорю, что хочу играть, как они, но для меня Синнер нереальное что-то делает. Как он в начале сезона на харде играл, мне казалось невозможно его обыграть. Алькараса прикольно смотреть, потому что он иногда творит такие вещи, которые никто не делает. Забавно смотреть Даню Медведева. Это что-то невероятное, так играть.

— Какие виды спорта тебе нравится, кроме тенниса?

— Футбол смотрю больше, чем теннис. Понятно, что “Шлем” смотрю, но Евро прошел сейчас, Лига чемпионов, любимый чемпионат Англии.

— Белорусский футбол смотришь?

— Честно говоря, нет. Российский тоже не смотрю, чемпионат Англии люблю больше, Лигу чемпионов.

— Может, с кем-то общаешься из наших футболистов?

— Не общаюсь.

— А из других видов спорта?

— Нет, нет таких людей. Было бы классно познакомиться с кем-то из топовых футболистов, чтобы иметь какие-то связи. У меня была мечта в детстве пойти в футбол.

— Как у тебя с английским языком?

— Общаюсь со спортсменами без проблем. Пока все хорошо. Несколько раз даже давал интервью. Конечно, не так, как на русском. Но без этого профессиональному теннисисту невозможно. Большая часть футболистов не знают английский, не дают интервью. А теннисисты знают язык больше. Интервью дают почти после каждой игры. Когда начал ездить на турниры, понял, что без английского никак.

— Какие твои мечты в теннисе?

— Моя цель — играть на престижных турнирах. Шлемы, турниры ATP. Я же буду выступать на таком же турнире, как и Джокович. В первом круге мы примерно на равных. Ладно, он может выиграть, а я — нет. Но в начале мы на равных будем на одном классном турнире.

— Уже среди топов.

— Да, среди топов. Ну, для некоторых, конечно, среди топов это где-то топ-150, но ты все-таки играешь челленджеры. А я бы хотел быть около 50, чтобы мог играть все “Мастерсы”.